5 мая 1921 года, в день показа новой коллекции французского модельера Коко Шанель, состоялась презентация духов, которым суждено было стать самыми продаваемыми и желанными в истории.
Если еще в XIX веке производство парфюмерной продукции было в основном делом аптекарей, мыловаров и прочих блюстителей санитарно-эпидемиологических норм, то к 1910–1920 годам на парфюмерном рынке появились новые игроки: кутюрье. Начало было положено в 1911 году Полем Пуаре. Он стал первым модельером эпохи модерна, кто осмелился предложить современницам носить платья свободного кроя без корсета — эти фасоны изменили женскую моду. Однако его парфюмерная линейка LesParfumsdeRosine не возымела особого успеха. Десять лет спустя кутюрье Габриэль Бонёр Шанель тоже рискнула попытать счастья на парфюмерном поприще, и ей это удалось. Возможно, потому что Счастье (фр. Bonheur) — ее второе имя.
Попытка №5
В первые годы после Октябрьской революции Францию наводнили русские эмигранты. Среди них был и великий князь Дмитрий Павлович, двоюродный брат императора Николая II, известный эстет, гедонист, а также соучастник убийства Распутина. На одном из светских раутов он был представлен мадемуазель Шанель, которая в ту пору спонсировала «Русские сезоны», знаменитую балетную труппу Сергея Дягилева, переживавшую не лучшие времена. Роман Коко Шанель и Дмитрия Павловича продлился всего год, примерно с осени 1920-го по осень 1921 года, но оставил отпечаток в жизни многих. Так, сестра Дмитрия, великая княгиня Мария Павловна, нашла временное утешение и финансовую стабильность, занявшись вышивкой для модного дома Шанель, а Дмитрий в свою очередь порекомендовал своей возлюбленной русского парфюмера Эрнеста Бо, эмигрировавшего на историческую родину после Первой мировой войны.
Шанель поставила Бо задачу разработать аромат для женщин и про женщин: «Я хочу предложить им искусственный аромат, такой же рукотворный, как платье». Ей не нравились прямолинейные цветочные парфюмы, коими был полон рынок того времени, и сама ассоциация «женщины — цветы» казалась Коко буржуазной и старомодной. Она придерживалась минимализма во всем, не любила слишком «громкие» ароматы, вычурные флаконы и претенциозные названия.
Имея эти вводные, Бо представил заказчице несколько из 24 уже существующих наработок, под номерами 1–5 и 20–24. Она выбрала номер 5. Кто бы мог подумать, что номер рабочего образца станет официальным названием этого парфюма, но мадемуазель Шанель рассудила так: «Мы проведем презентацию новой коллекции 5 мая, май — пятый месяц, давайте и парфюм выпустим под №5, этот номер принесет ему удачу». В мае 1921 года духи появились в продаже и моментально свели с ума покупательниц Старого, а затем и Нового Света.
Приключения французских парфюмеров в России
Профессиональный путь Эрнеста Бо начинался в Москве на одном из крупнейших «душистых» производств конца XIX века, его старший брат и отец также работали в сфере парфюмерии. Как в начале XX века многие русские бежали от Октябрьского переворота и оказались во Франции, так столетием ранее, зеркально, Россию наводнили французские эмигранты, пострадавшие от затянувшихся драматических событий на родине: Великой буржуазной революции, наполеоновских войн, реставрации Бурбонов и т.д.
Развитие парфюмерной отрасли в России было бы немыслимо без таких энтузиастов, как Жорж Дюфтуа, Адольф Сиу, Эмиль Бодло, и главных мэтров (и вместе с тем конкурентов) — Альфонса Ралле и Анри Брокара, чьи производства к концу XIX века будут превосходить по масштабу европейские и чьими духами будут пользоваться члены дома Романовых.
Фабрика Альфонса Ралле была открыта в 1843 году в Москве на Вятской улице за Сущевским валом. Уже три года спустя Ралле получил звание поставщика двора его императорского величества, а изделия его мануфактуры стали завоевывать престижные международные награды. К 1850 году Ралле, видимо по личным причинам, продал фабрику своим компаньонам, но с условием, что кому бы она ни принадлежала, она должна носить его имя. Имя, кстати, сохранить не удалось. Сегодня по тому же адресу в Москве располагается национализированная после революции и, вопреки воле Ралле, переименованная косметическая фабрика «Свобода».
Ближе к концу XIX века на производстве Ралле появляется Эрнест Бо — человек, которому позже выпадет шанс создать самый желанный парфюм в истории. Сначала он попадает на стажировку, где осваивает мыловарение, а спустя пару лет под руководством местного мастера Лемерсье познает тонкости парфюмерного дела. Уже в 1907 году Бо становится техническим директором фабрики Ралле, а к 1910 году их мануфактура производит порядка 675 наименований продукции. В 1912 году к столетию Отечественной войны Бо создает прославленный парфюм «Букет Наполеона», а в 1913 году к 300-летию дома Романовых — «Букет Екатерины». В те же годы под крыло Лемерсье попадает и другой подающий надежды парфюмер — Август Мишель, который впоследствии перейдет на конкурирующую фабрику Брокара. К 1913 году он создаст легендарный «Любимый букет императрицы», который многие, в частности нынешнее руководство фабрики «Новая заря» (экс-мануфактура Брокара), будут считать прототипом легендарного советского парфюма «Красная Москва».
Жизнь Августа Мишеля сложилась неоднозначно: после революции ему не удалось вовремя эмигрировать из-за проблем с документами, и он поневоле стал главным парфюмером Страны Советов. В 1924 году Мишель создал «Красную Москву», которой пользовались несколько поколений советских женщин. Однако к началу Второй мировой войны следы его теряются. Судьба Бо не менее парадоксальна: после Первой мировой он в составе Французского национального корпуса отправился бороться с большевиками на Русском Севере и служил в концентрационном лагере, созданном белыми на острове Мудьюг. В 1919 году ему удалось уехать во Францию, где он на три десятка лет стал главным парфюмером дома Chanel и помимо «пятерки» создал ряд выдающихся ароматов: Chanel №22, CuirdeRussie, Gardenia и другие.
Сегодня на просторах интернета можно встретить немало удивительных историй о родстве «Красной Москвы» и Chanel №5. Якобы повторить нечто в духе Chanel, уже получившему известность на Западе, велела супруга дипломата Вячеслава Молотова, Полина Жемчужина, курировавшая производство на «Новой заре». Эта гипотеза маловероятна — Жемчужина возглавит «Новую зарю», а затем и всю парфюмерную отрасль в СССР лишь в 1930-е. Еще более популярна легенда о том, что поскольку авторы двух парфюмов почти наверняка в начале карьеры пересекались в Москве, а в ароматах действительно есть одинаковые компоненты, то «Красная Москва» — сестра-близнец Chanel №5 и, более того, оба парфюма — всего лишь слегка переосмысленные варианты императорских «букетов» начала века.
Вполне вероятно, что и Бо, и Мишель в своих разработках опирались на черновики из прошлого, к тому же они оба были в контексте моды и прогресса в производстве синтетических душистых веществ, однако утверждать, что ароматы как-то подозрительно похожи, — несправедливо.
Как видно из схемы, многие пункты в списке совпадают: и в том парфюме, и в другом содержатся бергамот, иланг-иланг, жасмин, роза, ваниль. Но это не делает их клонами: в составе «Красной Москвы» суммарно порядка 60 ингредиентов, в Chanel №5 ближе к 80, и концентрация каждого из компонентов неизвестна. Не говоря о том, что под каждой отдельной «розой» в пирамиде может скрываться как дорогой абсолютграсской розы, так и комбинация дешевого фенилэтилового спирта, цитронеллола и гераниола.
Но разница слышна невооруженным носом. Центральная тема изначальной «Красной Москвы», если верить воспоминаниям советского химика и парфюмера Рудольфа Фридмана, — ирисы. Строго говоря, даже не ирисы как таковые, а иононы — синтетические душистые вещества, промышленное производство которых было налажено к началу XX века, что породило бум фиалковых и ирисовых ароматов (считается, что у этих запахов есть много общего). В «Красной Москве» процент содержания иононов доходит до 35%. Цитрусы, мускусы, жасмин, роза, гвоздика — аккомпанемент.
У Chanel №5 своя история, хотя тоже про намеренное превышение нормы — в этой композиции значительно превышена концентрация альдегидов. «Альдегиды — это огромный класс органических соединений, — объясняет Иван Сорокин, кандидат химических наук, доцент химфака МГУ. — Если в трех словах, то это то, что будет, если окислить первичный («концевой») спирт — но не в кислоту, а чуть поменьше, не до конца. Например, если сильно окислить винный спирт, но не до разрушения углеродной цепи, то получится уксусная кислота, а если чуть послабее, то выйдет уксусный альдегид, он же ацетальдегид — обязательный ингредиент кофе и хлеба, а также главная причина похмелья в нашем организме. Если у альдегидов длинная углеродная цепь и некоторые связи в ней ненасыщенные (не одинарные, а как минимум двойные), то такие альдегиды считаются жирными».
Альдегидов в парфюмерии используется великое множество, но в данном случае речь идет именно про жирные альдегиды С-10, С-11 и С-12. И, увы, в отличие от иононов, объяснить их смысл через подобие какому-либо цветку невозможно.
Абстрактный аромат в конструктивистском флаконе
Вот лишь несколько образов, которые помогут понять, что именно жирные альдегиды как класс привносят в ароматы: восковой запах едва потухшей свечи, мыльность, чистота, крахмальная свежесть выстиранного и выглаженного белья, легкая металлическая кислинка. В каком-то смысле можно сказать, что это запах отсутствия запаха.
И благодаря мемуарам ученика Эрнеста Бо, Константина Веригина, мы знаем, какое именно воспоминание мечтал воссоздать автор Chanel №5 при помощи этих веществ:
Я создал эти духи в 1920 году, когда вернулся с войны. Часть моей военной кампании прошла в северных странах Европы, за Полярным кругом, во время полуночного солнцестояния, когда озера и реки излучают особую свежесть. Этот характерный запах я сохранил в своей памяти, и после больших усилий и трудов мне удалось воссоздать его, хотя первые альдегиды были неустойчивы.
Конкретно в Chanel №5 в большой концентрации использованы альдегид С-10 с оттенком апельсиновой кожуры, С-11, цитрусово-зеленый с металлическими нотами, и С-12, намекающий на лилии и фиалки. Именно этими альдегидами, как полупрозрачной вуалью, прикрыта цветочная часть композиции духов: иланг-иланг, роза, жасмин. Именно альдегиды превратили этот аромат из однозначно цветочного в абстракцию на цветочную тему, что отвечало желанию Шанель сделать минималистичный аромат для женщин без явного подражания какому-либо из существующих в природе цветков. Chanel №5 абсолютно соответствовали духу времени. Их скупое номерное название было, с одной стороны, чем-то необычным на фоне романтичных наименований тех лет («Рококо», «Античная амбра» и т.п.), а с другой — оказалось вполне в духе безымянных композиций художника Кандинского.
Лаконичный прозрачный флакон Chanel №5 без декоративных излишеств со строгой однотонной этикеткой идеально отвечал надвигающемуся конструктивизму и пуризму в архитектуре. В те времена дамский парфюм было принято разливать в куда более фигурные и фантазийные флаконы. Но именно этот флакон выставлен в нью-йоркском Музее современного искусства, а его образ был переосмыслен Энди Уорхолом как предмет потребительского фетиша века.
Рекламный посыл Chanel №5 за сто лет менялся неоднократно, его «продавали» и сама Коко, и Катрин Денев, и Кароль Буке, и даже БрэдПитт, а снимали выдающиеся фотографы и режиссеры XX века: Хельмут Ньютон, Патрик Демаршелье, Баз Лурман, Ридли Скотт и прочие. «Конечно же, Chanel №5 позволяет оставаться вне времени его легендарный образ, который сто лет создавался из мифов и легенд, истории и красоты знаменитых женщин, — рассказывает Галина Анни, коллекционер и историк парфюмерии. — А также большие деньги, которые вкладывались в этот образ на техническом уровне. Превосходное качество парфюмерных ингредиентов, собственные лаборатории, штатные парфюмеры, свои поля майской розы и жасмина в Грассе — все это позволяло поддерживать неизменно высокое качество композиции. Время от времени формула адаптируется к современным требованиям — как моды, так и безопасности, однако «пятерка» всегда узнаваема. Я бы рекомендовала начинать знакомство с ней в концентрации «духи».
По словам эксперта, у «Красной Москвы» совсем другая экономическая судьба, да и ароматический профиль, наследующий еще L’Origan дома Coty 1905 года, революционный по тем меркам, но раньше вышедший из моды. «Как «Красная Москва» в СССР, так и L’Origan в Европе и США были актуальны примерно до конца 60-х годов, а потом, с новой молодежной эпохой, вкусы изменились. Но если у вас большая парфюмерная империя, как у Chanel или Guerlain, вы можете себе позволить поддерживать свои исторические творения всеми возможными способами — рекламой и пиаром, работой над формулой и ингредиентами, выпуском фланкеров и престижных лимитированных изданий. Так, пять лет назад новый главный парфюмер Chanel Оливье Польж, сын предыдущего шеф-парфюмера Жака Польжа, выпустил Chanel №5 L’Eau, рассчитанный на более молодую аудиторию».
Абстрактный, едва раскладываемый на компоненты аромат даже по прошествии ста лет не выходит из топа самых продаваемых. Chanel №5, с одной стороны, остается символом эпохи ревущих 1920-х, а с другой, он удивительным образом не оставляет после себя старомодного шлейфа и не выдает в обладательнице принадлежность к возрасту, стране, статусу и субкультуре. Его с равной вероятностью можно обнаружить на туалетном столике строгой бизнесвумен, юной студентки, мамы в декрете и голливудской актрисы. Как отмечает исследовательница парфюмерии Лиззи Остром: «Именно этот парфюм послали бы в космос, если бы появилась такая идея».
Дарья Донина
